Книга Мохнатая лапа Герасима  - Дарья Донцова

Я вздрогнула.

– Слушай, а как в советские времена люди снимали квартиры? Дачи?

– Не знаю, – удивился Иван, – передо мной никогда такой вопрос не вставал. У папы с мамой была большая квартира, кооперативная. Мои родители из обеспеченных семей, они никогда не жили на чужих квадратных метрах. И дача своя на Пахре была.

– У нас фазенды не было, – вздохнула я, – сидели летом в городе.

– Да ну? – удивился муж. – Во времена моего детства взрослые всегда старались отправить на июнь – июль – август своих отпрысков на свежий воздух. Если в семье была бабушка с избушкой в Подмосковье, это очень ценилось. И уж совсем здорово отвезти ребенка на море. Лето советского школьника – это двадцать один день с родителями по профсоюзной путевке в Крыму или в Абхазии, потом пара месяцев у бабули в ее избе. Те, кому не повезло с заботливой родней в селе, отправлялись в пионерские лагеря, где время проводили очень даже весело. Возможностей отправить ребенка, как тогда говорили, «оздоровиться» было множество. Предприятия построили лагеря отдыха по всему Подмосковью, путевка стоила копейки. Многие заводы-фабрики-НИИ вывозили детей сотрудников на море.

– Мой отец маниакально копил на машину, – вздохнула я, – он считал копейки в прямом смысле этого слова. Не знаю, какую сумму он определил для ежедневных трат, мне ее размер не сообщали, но отлично помню, как просила у бабушки девять копеек на молочное мороженое и слышала в ответ:

– Не сегодня. Лимит исчерпан.

Слово «лимит» мне не очень понятно, но я не сдаюсь, иду на жертву:

– Плодово-ягодное в картонном стаканчике стоит семь копеек.

– Не клянчи, – сердито приказывает старушка, – сказано: куплю, когда в кошельке зашуршит.

У бабушки для меня денег никогда не было, но я нашла возможность покупать лакомство. Мне давали десять копеек на дорогу. До школы одна остановка на метро, пятачок туда – пятачок обратно. Я же неслась бегом до цитадели знаний и рысью назад. У меня появлялся гривенник, который я тут же относила в лавку с пломбиром. А потом, уж не знаю как, отец выяснил, что я не пользуюсь подземкой. И я перестала получать два заветных пятачка.

– Да уж! Советский мужик так мечтал иметь машину, что ради ее покупки мог заставить семью питаться сухими макаронами, – хмыкнул Иван.

– Почему сухими? – изумилась я. – Отварить спагетти ничего не стоит.

– Если вермишель-лапша-рожки приготовлены, к ним надо хоть дешевенькое растительное масло подать, – засмеялся Иван, – а сухие палки грызи, как сухари.

– Это уже слишком, – вздохнула я, – таких скряг на свете нет.

– Ошибаешься, – возразил муж, – со мной в школе учился Быков, имя его не помню. Вот они дома хрумкали спагетти, которые не побывали в кипятке. Его отец, как и твой, копил на машину. Ему было жалко копеек даже на крохотную пачку печенья, сухие макароны за бисквиты к чаю сходили.

– Жуть, – поежилась я, – оказывается, мой папаша добрый человек, у нас еще хлеб был и зеленый лук, правда, он на кухне на подоконнике рос.

– Почему тебя волнует вопрос, как Анна Григорьевна сняла дачу? – продолжал Иван.

– Не знаю, – призналась я, – в голове внезапно поселилась мысль: в этом корень всей истории.

– В фазенде, которую много лет назад снимала Шляхтина? – удивился Иван Никифорович.

Забыв, что муж не видит меня, я кивнула.

– У тебя, безусловно, есть чуйка, – сказал Иван, – она рано или поздно появляется у талантливого следователя. Сколько раз я слышал от коллег: «Не могу объяснить, почему подумал про Иванова. Словно кто-то на ухо шепнул». И сам порой получаю неизвестно откуда подсказки, с помощью которых нахожу преступников. Ты просто спроси у Анны про дачу. Может, она вспомнит.

– Прямо сегодня это и сделаю, – сказала я, – после ужина… Мама! Ужин! Макароны!

– Что случилось? – занервничал Иван.

– Потом объясню, – бросила я в трубку, полетела на кухню, схватила с плиты кастрюлю и вывалила ее содержимое в дуршлаг. Когда кипяток стек, я увидела крепко спаянный ком, повторяющий форму кастрюли.

Я застыла в недоумении. Почему так получилось? В памяти ожило воспоминание: вот моя бабка ополаскивает только что сваренные «перья» холодной водой. Я открыла кран и сунула дуршлаг под струю. Через пару минут стало понятно: ничего не меняется. И как подать сей «изыск» на ужин? Назвать конгломерат пирогом и резать его ножом? Как превратить слипшуюся массу в нормальные спагетти? Расковырять ее? Мясорубка! Гениальная идея!

Я бросилась к кухонным шкафчикам. Когда вы проворачиваете мясо, то засовываете в «горло» мясорубки целый кусок. И что потом вылезает через дырочки решетки? Колбаски! Таня, ты нечеловеческого ума женщина!

Вскоре у меня получилась здоровенная гора чего-то похожего на скопление червяков. Выглядело это вовсе не аппетитно. Кто станет есть холодные ошметки макарон? Их надо обжарить!

И тут зазвонил телефон, номер был мне незнаком.

– Слушаю, – на всякий случай сурово сказала я.

– Э… э… позовите Таню, – попросила свекровь.

– Рина! – заорала я. – Это ты! Какое счастье!